[ВСЕ СТАТЬИ НОМЕРА] [АРХИВ] [НА ГЛАВНУЮ]
Кончится тем, что все будем учить китайский
Получив премию "Золотой Орел" за лучшую мужскую роль (в фильме "Остров"), Петр Мамонов сказал со сцены нечто такое, что его речь вырезали из телевизионной версии церемонии.
Вопрос "Что сказал Мамонов?" настолько взбудоражил общественность, что актер выразил готовность собрать специальную пресс-конференцию и повторить свое выступление. В распоряжении "НРъ" оказалась полная расшифровка речи Мамонова.
Петр Мамонов: Вообще не столько приятно получать, сколько благодарить, на самом деле. Ну, я, как всегда, немножко мимо, так сказать. Ну, не туда я попал. Я ведь, например, не молился здесь, я обычно дома молюсь. Хочу поблагодарить Господа Бога за то, что подал нам снять такой фильм. Второе: хочу поблагодарить свой народ, который меня вырастил, воспитал, кормит, одевает, обувает и так далее. И, конечно, хочу поблагодарить академию, академиков за столь высокое признание нашего труда. Потому что я к этому фильму отношусь спокойно, несмотря на вот этот такой некоторый нездоровый уже ажиотаж. Понимаете, мне кажется… простите, может, я долго, да? Но я все равно все-таки… Мне кажется, что мы просто сняли хорошее, простое, честное, чистое кино. Вот. И на просто общем фоне, уж да извинят меня присутствующие, это так вот выглядит. Почему я это говорю? Не из хвастовства, ни в коем случае, а потому, что вот умер Андрюша Жегалов. Вот нашей стране такие люди что — не нужны что ли? Конечно, нужны, очень сильно. А почему мы так беспечно живем? Почему в киногруппе нет врача? Почему полчаса человек мучался, его можно было спасти, человека, он бы сейчас рядом с нами здесь стоял. Все вот это очень просто. И вот эта беспечная жизнь, она кончится тем, что все будем учить китайский язык, ребята. (Аплодисменты.)
Почему какое-то кинцо наше, извините. Павел Семеныч, извини, ради Бога (смех в зале) — по всей стране люди рыдают, а когда в любом продуктовом магазине стоит игровой автомат и у нас вот в Верее, я в провинции живу, человек проиграл зарплату, потом взял в банке аванс, потом дом проиграл и повесился. И сплошь и рядом, а это как-то все спокойно, это какой-то там Путин должен делать. А Путин — он маленький, худенький, че он может? Он… он разведчик. Он там (аплодисменты)… Где мы-то с вами, где?
Почему мы четыре миллиона Суворовых, Ушаковых, Лермонтовых, Пушкиных в год убиваем? Что за беспечность такая? Переходящая уже в преступление. Что это вообще такое за, извините, аборт по социальной там вот это…дескать, у тебя нет определенного этого, ты можешь вообще вот через пять минут он родится, ну все знают… Четыре миллиона в год. Десять детишек в Беслане погибли, и все рыдают, вся страна, а четыре миллиона – нормально. Это, говорят, «плод». Ну и так далее, все знают, каждый… Вот я не то что здесь какую-то обидку там, а просто сердце болит, правда. Вот… И у меня сын вот младший, ему 25 лет. Вот его внук знаете кем будет, если так будет продолжаться? Он будет подсобным рабочим на нефтяной скважине у хозяина китайца… И они нам покажут религию. У них ее не было никогда. Они нам порядок наведут тут сразу, строго. И не надо нас будет ни завоевывать, ничего, пусть мы тут такие все прекрасные сидим, добрые, все друг друга любим… Вот так вот, поэтому спасибо вам всем большое. (Аплодисменты.) Товарищи мужчины, позвольте к вам обратиться, давайте уже не заходить на порносайты, а делом заниматься реальным. (Аплодисменты.) Вот. До меня тут дошло… идолопоклонство там это все, вот. Я тут был на премии Владимира Семеновича Высоцкого лауреатом. Я говорю: девушки, ну давайте рожайте нам… И как возрадовался. Встают вдруг три девки сзади, и с пузом, и говорят: вот, Петр Николаевич, не волнуйся, у нас все во… Я говорю: хорошо! Пока, пока…(Музыка, аплодисменты.)
О речи Петра Мамонова
Началось всё просто. Фильм «Остров» получил «Золотого орла» в нескольких номинациях, включая премию лучшему актёру. Пётр Мамонов, получая награду, произнёс, как оно и подобает, недлинную речь. А дальше произошёл зигзаг. В телеварианте церемонии эту речь урезали до нескольких фраз. И это была именно цензура, а не сокращение из-за нехватки времени: видевшие передачу дружно говорят, что в ней хватало длинных монологов, иногда вполне скудоумных. И цензура эта была дурацкая. Добрая половина всех разговоров о речи начинается именно с вопроса, почему её не дали в эфир. Да понятно почему. Редакторы Первого канала не решились пропустить кусок, когда Мамонов, поговорив о некоторых национальных бедах, добавляет: «А это как-то всё спокойно, это какой-то там Путин должен делать. А Путин — он маленький, худенький, чё он может? Он… он разведчик. Он там… Где мы-то с вами, где?». Нетрудно сообразить, что думают люди, купирующие такой пассаж, и о своей аудитории, и об администрации президента (и хотелось бы верить, что они дважды ошибаются). Но не в одной цензуре причина — речь всё-таки заинтересовала и сама по себе. Второй популярнейший вопрос: «А что, собственно, нового он сказал?». Да ничего он нового не сказал — в этом-то всё и дело.
Успех «Острова» и неясность (а для широкого зрителя — отсутствие) грани между главным героем этой притчи, отцом Анатолием, и исполняющим его роль артистом позволили Мамонову говорить самые простые слова, не вызывая немедленного отвращения. Вот он их и сказал — невнятно, но с видимой искренностью — и их услышали. Если в основном благодаря цензуре, то спасибо цензуре.
Повторяю: он не сказал решительно ничего нового. (Не говоря уж о том, что обе названные им цифры сильно искажены: и в Беслане погибло не десять, а сто восемьдесят шесть детей, и абортов у нас в год делают не четыре миллиона, а около двух; впрочем, сути ни то, ни другое не меняет.) Да, живём мы «беспечно», плюём друг на друга, а значит, и на самих себя; это приводит к повседневным маленьким катастрофам, а со временем может привести к катастрофе национальной — где тут открытия? Что нам хорошо бы взяться за ум — разве это новость? Или для кого-то чё он может? оказалось новостью?
Хотя именно это, судя по реакции, и впрямь не все восприняли как банальность, поэтому позволю себе маленький комментарий, банальность доказывающий. Власть бывает позитивная и негативная: власть сделать, создать (в идеале — нечто хорошее) — и власть пресечь, уничтожить (нечто дурное). Государственная власть всегда и везде оснащена более негативным, чем позитивным потенциалом; государство и существует не для того, чтобы строить рай на земле, а для того, чтобы на ней не выстраивалось ада. Далее, даже до отказа напрягая свою позитивную власть (чего в нашем случае, правда, не наблюдается), государство, по очевидным причинам, может делать лишь весьма ограниченное количество полезных вещей, тогда как для нормальной человеческой жизни полезных вещей нужно довольно много. Вот, собственно, и всё. Что народ, желающий жить разумной и достойной жизнью, должен строить эту жизнь сам, ибо никакое на свете начальство такой жизни ему построить не может, есть абсолютный трюизм.
К сожалению, таких простых и важных вещей сегодня публично говорить некому. (По-хорошему, и Мамонову-то патент на такие речи выпал случайно, что он, будучи человеком умным, прекрасно понимает — отсюда и его безупречная сбивчивость.) Я догадываюсь, что нынешний, политический год, едва успев начаться, уже успел многим в этом своём качестве надоесть, но всё-таки: то, что никто из борцов за наши голоса не будет — не сможет! — говорить нам о нашей совести, о нашей ответственности за нашу жизнь, есть одна из важнейших причин почти неизбежной второсортности думской кампании. Хотя бы потому, что рядом с речами такого рода несколько труднее было бы пустословить, бахвалиться и лгать. Но партии нынешнего истеблишмента — что обе партии власти, что коммунисты, что жириновцы — поют перпендикулярную песню: мы (нет, мы! нет, мы!) сделаем (уже делаем! не так делаете!) всё, что нужно, только проголосуйте за нас. Самое забавное, что и «демократическая оппозиция» поёт совершенно то же самое, только с другим припевом: главное, свергнуть этих, а там всё, что нужно, сделает кто-нибудь из нас.
В России довольно давно довольно много людей, твёрдо знающих, что рассчитывать подобает прежде всего на самих себя, и сознательно принявших на себя полную ответственность за себя и своих ближних. В том, что их личные ответственности каждого за себя не сливаются воедино, что они так и не сорганизовались пока ни в какую заметную политическую силу, имеющую право говорить о своей ответственности за страну, никто посторонний нимало не виноват.
Вот и получается, что, кроме «божьих клоунов», послушать на этот счёт некого. И будем мы в очередной раз слушать обсуждения вариантов, вежливо говоря, доиндустриальной политики: как бы в урожайные годы поднакопить запасу, чтобы в неурожайные ноги не протянуть.
Александр Привалов
перепечатано из журнала «Эксперт» с небольшими сокращениями.
__интервью с актером____
В новом фильме Павла Лунгина «Остров» главную роль сыграл Петр Мамонов. Он переводил стихи и писал песни, был банщиком, заведующим отделом писем в журнале «Пионер» и лидером московского андеграунда 80-х, основал группу «Звуки Му» и открыл стиль «русская народная галлюцинация». Свободно говорит по-английски и по-норвежски. Ныне — православный отшельник, 11 лет живет в деревне. А в «Острове» Петр Мамонов играет монаха, провидит тайное и будущее — возможно, это компенсация за отказ от мира и гордыни.
Ваша роль в «Острове» — проповедь?
Петр Мамонов: Какая проповедь… Но как жить дальше, если ни во что не веришь? Будешь пихаться налево-направо. А если вера есть, как ни хочется сесть, все уступишь старухе место. Сделаешь что-то такое… Лежишь вечером и думаешь: чего тебе так хорошо? Вроде и не пил. А… сегодня бабке сумку помог донести — три ступеньки… Лежит человек лицом в снег. Пьяный?! А может, у него сердце? А если и пьяный, посади его на парапет, чтоб не замерз. Бежим мимо. Мимо себя. Не настаивай на своем, не ори: «Не разогрето!» Она, бедная, сейчас разогреет. Тоже устала. Любовь — это не сю-сю му-сю. Это тяготы друг друга нести.
Любовь — это главным образом тяготы?
Петр Мамонов: А вот вам ответ. Мне тут одна девушка говорит: не люблю своих родителей. Спрашиваю: а ты им помогаешь? Да, отвечает, все, что нужно, делаю. Значит, любишь, говорю, а что там в чувствах копаться… Нельзя по чувствам жить. Жить надо по закону: не «дай», а «на».
«Остров» — фильм религиозный?
Петр Мамонов: «Остров» — робкое кино о простом христианстве. Христианство — это просто. Сколько крови можешь отдать за другого. Сколько можешь у постели матери просидеть, которая одурела от старости и болезней. Вот в Чечне чеку дернул один придурок, сейчас будет взрыв, и подполковник, не думая, бросается. Его а куски. Восемь человек живы. Некрещеный, никогда в церковь не ходил, о Боге вообще не думал, но он — христианин. А другой в храм пришел, поклоны бьет, свечек понаставил, объездил все Афоны, облобызал мощи. А сердце — пусто. Или смотришь на нищего: «А… Это все обманщики. По телевизору показывали эту мафию». Да дай ему! Ошибись в эту сторону. Что ты веришь «ящику»? Мафия — кто у джойстика этого стоит, пять человек, манипулируют нами. Шиш им с маслом!
Ваш герой отшельничеством и аскезой искупает грех. Для вас тут есть нечто автобиографическое?
Петр Мамонов: Да я-то просто стараюсь поучаться, хоть лет уже много. Вот у нас автобус из Вереи, рейсовый до Москвы. Два часа ходу без остановок. Места все по номерам — не пересядешь. С ужасом смотрю: впереди меня сваливаются два пьяных дембеля. Матерщина… Думаю, ну на два часа попал. Потом говорю себе: «Але. Подумаем внимательно. Кто эти ребята? Выросли в деревне. Отец пьет, колотит мать, постоянный мат. Телевизор орет дурацкий. До восемнадцати как-то дотянули. Армия. Колотили их. Потом они колотили. Чего я от них требую? Я их чему-то научил? В дом их зашел?» Смотрю, а мы уже приехали — не заметил как. Все зависит от нас: замылены ли глаза, обложена ли совесть ватой. Способ действия? Себя делай. Эту маленькую точечку. И на эту точечку светлее станет. А если только указывать: денег мало, да правительство козлиное, да бен Ладен, будь неладен, — ничего не сдвинется. Только умножиться злоба. А злобу надо уменьшать.
Лариса Малюкова
Psychologiest
Контакт: narodrevizor@mail.ru